Вот и лето прошло… И осень тоже… Наступила зима, а забот не убавилось. Надо было обихаживать хозяйство наше небольшое. Когда наступили морозы, а Чулышман замёрз (не весь, конечно), мы стали готовить лес на строительство нового дома. Возили брёвна с левого берега, где был хороший сосняк. Часть распустили на доски продольной маховой пилой на специально построенных огромных козлах. Как жалко, что не сохранился снимок этого устройства. Коней у нас в Чодро было восемь голов. Так как зимой поездок верхом было меньше, чем летом, то половину нашего «поголовья» мы отгоняли за десять километров в долину Шавлы. Там хорошие покосы, и летом в урочище Каирмесс ставили порядочно сена. Однако привезти его оттуда ни летом, ни зимой возможности не было. Вот мы и гоняли туда коней на прокормление. Двое лесников посменно там дежурили с ними. Однажды даже волки к нашим лошадкам подбирались!
Надо было ездить и в Улаган за зарплатой и продуктами примерно раз в месяц. Помогали и колхозникам овечек кормить. Вторая половина зимы выдалась многоснежная, а сена у пастухов было мало. Вот и пришлось подкармливать овечек пихтовой хвоей. Много её тогда нарубили.
Ну, ещё всякие другие заботы вроде поохотиться и порыбачить. С охраной границ было проще — зимой в заповедник просто не было возможности попасть. Примерно вот так и текла наша жизнь.
В Чодро гости приехали. Районное начальство. Первый слева — председатель балыктыюльского колхоза-миллионера Арсентий Васильевич Санаа. Санаа по-алтайски значит мысль, ум. Как с такой фамилией не стать руководителем такого колхоза!
Бригадир того же колхоза Кирилл Тадышев. Хотел подарить мне красавца иноходца игреневой масти, рыжий с белой гривой и хвостом. Какой был красавец!
Морозище, а овечкам хоть бы что!
Сено коням везут.
Юра Бедарев высматривает хариусов подо льдом. Немного всё же поймали!
Шавла зимой на замерзает даже в очень сильные морозы.
Мы отправились обследовать маральи зимние стоянки в Шавле.
В гольцах. Мороз тогда был за -30°C, а ветер — с лыжни сносило.
Возвращаемся. Это Юра Бедарев. Вот был лыжный экстремал! Не хуже нынешних.
И такое бывало! Это я не устоял на лыжне и зарылся. Склон на заднем плане весь истоптан маралами. При создании «третьего» заповедника в 1968 году эта территория была отдана колхозу. Теперь там овечки да козы. Да ещё и маралов, вероятно, бьют!
В Улаган за продуктами. Отдыхаем после длинного подъёма из Чодро.
Это уже улаганская сторона. Вдали уже видна вершина Большого Улагана.
На подходах к Улагану. Где-то недалеко от
Обратно с грузом. Мороз в то утро был тоже силён.
Заснеженная протока Чулышмана. Горностай тащил какую-то добычу.
Заяц-беляк проскакал по глубокому снегу.
Зайцы-беляки натоптали тропу, по которой можно было ходить, почти не проваливаясь.
Местный житель, абориген Гришка Андадиков. Очень весёлый мальчик.
Это Аргут. Лучшей собаки у меня потом не было!
Вид из моего окна. Летним вечером от этой скалы веяло теплом, так она раскалялась за солнечный день! А зимой от него тянуло морозом. Вторых рам не было.
А в марте меня отозвали в Яйлю. Снова я стал научным сотрудником, и начался последний год жизни «второго» заповедника. Однако мы ещё об этом не знали, и ничто этого не предвещало…
Дмитрий Житенёв