Вы здесь

Духи Алтая (духи гор, воды, культ огня, Алтайские шаманы)

Духи Алтая

На Алтае еще в начале 20 века сохранялись древние представления о «духах-хозяевах», согласно которому у каждого объекта или явления окружающей природы, будь то гора или река, дерево или камень, птица или зверь, гром или дождь и т.д., имелся свой хозяин, который в воображении шаманистов был самостоятельным, но не человеческим существом, как бы слившимся с данным объектом или явлением. Этот хозяин не только обладал разумом, как у человека, но и выделялся своим обликом (воображаемым), нередко антропоморфным (у горы или реки, озера) или зооморфным (у птиц, зверей и др.) Религиозная этика алтайских шаманистов требовала почтительного отношения к различным божествам и духам, в зависимости от которых находилась как судьба отдельного человека, так и всего рода в целом. Существовал целый набор правил, связанных с пребыванием человека в природе: в горной тайге, в долинах и на высокогорных пастбищах, на горных тропах и перевалах, на священных горах или недалеко от них. Эти правила и нормы поведения человека в таких местах сводились к серии различных запретов, оберегающих от людей покой духов — хозяев местной природы и растительного и животного мира. Во время пребывания в горной тайге на промысле зверя запрещалось истреблять животных — считалось наказуемым хозяином тайги, если охотник убивал сразу, например нескольких маралов, шуметь, кричать и ругаться. Некоторые алтайцы говорили о недопустимости вырывать траву с корнем, мотивируя запрет таким образом: трава — волосы земли, и хозяин местности гневался за боль, причиняемую земле, он наказывал провинившихся так же, как и за рубку молодых деревьев без крайней необходимости.

В случае нарушения этих правил, алтайцы для почитания и умилостливования божеств и духов проводили различные камлания с жертвоприношениями и молениями. Любое несчастье: болезнь, пожар, засуха, неудача на охоте, смерть рассматривалось как наказание духов и божеств за нарушение человеком какого-либо правила поведения. А для исправления возникшей дисгармонии взаимоотношений духов и человека требовалась искупительная жертва, способная «покрыть» нарушения и умилостивить духов. Духи, по убеждению алтайцев, ниспосылая бедствия, — болезнь, например, — ожидают от человека выкупа, даров, и он охотно дает им их.

Общее благополучие для всех: обилие зверей, трав и кедрового ореха, приплод скоту и здоровье людей испрашивалось у духов на торжественных молениях. Периодические камлания подобного типа считались обязательными и регулярно проводились в ряде районов обитания алтайцев, нарушение же данного правила наказывалось божествами и духами всевозможными бедствиями и несчастьями.

 

Духи гор

Алтайцы выделяли духов гор в совершенно самостоятельную категорию; духи эти не имеют никакого отношения ни к Ульгеню, ни к Эрлику. Духи гор живут не в небесном пространстве, не в нижнем мире, а в той сфере, в которой живет сам человек. Духи эти строго индивидуализируются и приурочиваются к той или иной горе, поэтому географи-ческие названия гор являются не простыми названиями, а собственными именами духов. А сами горы не только живые существа, но и божества, которым алтайцы молились, как существам, способным проявлять свой гнев, посылать милость и отвечать на молитвы человека.

Каждая гора имела своего особого духа — хозяина. Если человек взошел на гору, он не должен громко кричать, ругаться с кем-нибудь  или шуметь. Обычно на перевале люди набрасывали кучу камней «обоо», проезжая через перевал охотник или путник оставлял ка-мень или пулю, поклонясь местному духу — хозяину. На избранное дерево, соседствующее с «обоо», вешали ленты. Под такими деревьями и на «обоо» бросали монеты, совершали кропление аракой (молочной водкой) или чаем.

Один охотник промышлять отправился. В тайгу придя, шалаш сделал. Ходил и промыш-лял, а ночевать к шалашу возвращался. Разложив огонь, котел повесил, постель себе приготовил, лег и уснул.

Ночью он проснулся. Проснувшись, видит: рыжая девица — хозяйка горы с сережкой в но-су стоит. Как только ее увидел, охотник громко захохотал.
Хозяйка горы — рыжая девица сказала: «Ты что увидел, что смеешься?»
Охотник ответил: «Увидел сережку у тебя в носу и рассмеялся»
Хозяйка горы — рыжая девица разумом охотника овладела. Рыжая девица охотника в свое жилище увела, в гору они вошли.
Три ночи переночевали, она сказала: «Наружу не выходи»
Охотник подумал: «Почему это я не должен наружу выйти?»
Рыжая девица горных зверей — маралов, коз, оленей, к двери приведя, доила. Охотник, дверь приоткрыв, взглянул. Смотря, как хозяйка горы горных зверей доит, он стоял и размышлял: «Если я молоко этих маралов и коз выпью, то уже не смогу домой возвра-титься!» Он вдруг сразу дверь распахнул и наружу вышел. Звери прочь разбежались.
Хозяйка горы — рыжая девица сказала: «Я вместе с тобой жить хотела. Если бы ты со мной жил, ты бы большим богачом стал. Зачем дверь открыл?! Если хочешь домой вер-нуться, этой дорогой иди. Больше я тебе зверя не дам!»
Так охотник домой назад вернулся.

охотничья легенда кумандинцев

Каждый человек вел свое происхождение от родовой горы, дух-хозяин которой являлся покровителем и хранителем жизни на территории рода. У алтайцев-шаманистов сущест-вовали особые нормы поведения по отношению к хозяину родовой горы. Зависимость лю-дей от священной (родовой) горы была особенно сильной и безусловной. Хозяин ее не допускал никаких отступлений или нарушений, связанных с пребыванием здесь людей, не только по отношению к себе, но и к зверям и растительности этих мест:он держал в страхе самих шаманов, для многих из которых был покровителем (давал им бубны и т.д.). Он наблюдал за поведением женщин, живших поблизости. Женщины не допускались на священную гору:замужняя женщина была чужеродной в сеоке (роде) мужа, и ее прикос-новение к такой родовой святыне, как священная родовая гора, не могло остаться безнакзанным.

Хозяином же всех горных вершин и всего Алтая считался дух — Алтай-ээзи. Его почитали повсеместно и в каждой местности указывали ту или иную гору, на которой он обитает, как правило, самую высокую. Говорили также, что живет он на ледниках, в пещерах. Дух Алтая всемогущ и милостив к людям. Но, как и все иные духи, он может наказать челове-ка: наслать зимою бурю и ненастье, уничтожить скот, лишить охотников удачи на про-мысле, если люди забудут о жертве, что должны ежегодно приносить хозяину Алтая. Для него закалывали белого барана с рыжей головой, угощали молоком и чегенем. Двойствен-ность по отношению к людям — характерная черта всех алтайских духов, но несчастье че-ловека не их «специальность». Зло настигает человека только в ответ на его непочтение, пренебрежение и жадность…

 

 

Духи воды

Текущих вод хозяин!
На берестяных лодках войско твое,
Хозяин синего моря!
Бурное синее море,
Серая лошадь — жертва тебе!
Не остывшей аракой угощаем!
Не опускай нас в воду,
Не бросай нас в море,
Как Катунь, смеешься ты!
Река Бия — сосцы твои!..

Дух воды считался творцом и хозяином всех водных пространств Алтая. Как и прочие могущественные духи, дух воды не считался однозначно добрым или злым. Все зависело от человека…

Наряду с духом всех алтайских вод почитали и хозяев каждого водоема. Запрещалось загрязнять «текущую воду», т.е. реки, ручьи, источники всякими нечистотами, бытовым мусором, так как этого не терпит «хозяин воды» и рано или поздно наказывает нарушителей различными неприятностями и болезнями.

Особым почитанием пользовались вытекающие из земли источники — аржан суу, считавшиеся лечебными. На кустарниках или ветвях деревьев, росших рядом, привязывали ленты, в аржан бросали монеты. Пребывание на аржане требовало соблюдения запретов: около него нельзя копать землю, ломать кустарники, ветки деревьев, рубить деревья, кричать и ругаться: Хозяина воды описывали то, как огромного зверя, что своими рогами и зубами взламывает весною лед на реках и кричит как бык, то, как молодую девушку… 

Давным-давно было. Нынешнего прежде, прежнего после. Один юноша увидел весною, в то время когда вскрывается река, как на льдине, девица, сидя, рыжие волосы расчесывала. После тот юноша: «Что будет, то будет!» говоря, ружье взял, прицелился и выстрелил, сваливая девицу со льда. Та девица со льда упала. Под воду свалясь, с досады закричала: «Когда-нибудь придет время — я такого, как ты, грубого юношу под воду утяну хотя бы и в мелкую речонку!»

После, когда услышал сказанное хозяйкой воды, тот юноша очень испугался… Спустя не-которое время тот юноша позабыл злобу хозяйки воды, на лошади переправлялся через реку и хозяйка воды его затянула:

Помимо хозяев в воде могли обитать всевозможные духи и существа. Алтайские шаманы призывали для борьбы со злыми духами водяных чудовищ — Абру и Ютпу, живущих где-то  в реках Алтая и напоминающих своим внешним видом змей с четырьмя ногами.

По представлениям алтайцев, злые духи не могли двигаться по реке против течения. У них был только один путь: вниз, туда, где река впадает в мифический океан, таящийся где-то  глубоко под землей или на ее краю…

 

Культ огня

Одним из древнейших культов является культ огня. Огонь почитался как божество От-Эне (мать-огонь), олицетворяющее огонь домашнего очага. У хорошего хозяина аила мать-огонь представала в облике полной и доброй старушки, у плохого — худой и злой. Кроме того, облик ее изменялся в соответствии со временем суток и даже месяцем.

При новолунии она бывала прекрасной девой, при ущербном месяце превращалась в глубокую старуху. Вечером она — красная дева, носящая шелковые одежды, ранним утром — женщина в возрасте, надевающая грубые одежды. Если женщины дома шили платье, то лоскутки материи непременно бросали в горящий очаг для одежды богини огня. Если доводилось увидеть во сне старуху в красном наряде, это означало, что явилась сама хозяйка огня, которую днем надо обязательно покормить.

Мать-огонь давала тепло и свет, постоянно охраняла домашний очаг и семью от злых сил, приносила удачу и богатство хозяину, жила заботами дома. 

Считалось совершенно недопустимым осквернять огонь, т.е. бросать в него какой-то мусор или нечистоты, перешагивать через очаг.

Молодожены в день свадьбы выливали в огонь своего будущего аила жир. Первую щепотку от нового кирпичного чая бросали в огонь. Первые капли выкуриваемой араки посвящались огню. При забое домашних животных в огонь перед началом еды бросали кусочки кровяной колбасы или мяса. В сумерки, ночью, при рождении ребенка по истечении сорока дней из аила выносить огонь не разрешалось.

В случае болезни человек обкуривал себя зажженным можжевельником, водя дымящейся веточкой вокруг лица. Огонь также служил посредником между человеком и божествами, передавал жертвы различным духам.

 

Алтайские шаманы

Трудно сказать, когда появился шаманизм на Алтае, много веков назад.:Но уже в 20 годах двадцатого века, после революции и отделения православной церкви от государства, что повлекло кризис в Алтайской духовной миссии, к шаманизму возвращались многие крещеные алтайцы, повсюду шли камлания с жертвоприношениями домашних животных. Убой скота в жертву духам принял такие размеры, что это стало заботить местные власти Ойротской автономной области. Конец культовой практике шаманов положила развернувшаяся коллективизация. Какое-то время шаманские камлания местами еще проводились в узком кругу верующих без бубна и жертвы. Можно ли сказать, что шаманизма нет сейчас на Алтае? Нет, скорей всего, шаманизм просто сменил форму жизни:

Научное этнографическое исследование шаманизма проводилось еще в царской России, затем в СССР, начиная с 30-х. И сейчас в современной России время от времени выходят новые исследования этой региональной религии — алтайского шаманизма. Для иллюстрации камлания алтайских шаманов бессмысленны компиляции из современных работ, слова очевидца камланий, вот, что нужно.

Для отправления жертвоприношений у алтайцев, как и у других сибирских инородцев, существует особый класс шаманов, которых они называют камами. Камами бывают не только мужчины, но и женщины; по поверью алтайцев, камы рождаются с непреодолимым стремлением камлать, т.е. кудесничать. Звание это не наследственно, и сын кама не всегда бывает камом, а также не всякий кам имеет отцом кама же, но все-таки расположение камской деятельности до известной степени врожденное, и если не в сыне, то во внуке или племяннике отразится. Позыв к камланию у человека обнаруживается тем, что он не может выносить спокойно зрелища камлания, и даже при отдаленных звуках бубна с ним начинаются конвульсии. Эти конвульсии со временем усиливаются и становятся столь нестерпимыми, что поступление в камы для несчастного мученика становится неотвратимым. Тогда он идет в ученики к одному из старых камов, изучает напевы и гимны, приобретает бубен и посвящается в камское звание. Если этот призыв к камланию проявится в члене семейства, в котором нет вовсе камов, алтайцы думают, наверное, среди их предков был какой-нибудь кам. Все камы считают себя потомками одного кама, который первый на земле начал камлать. Он был гораздо искуснее и могущественнее нынешних. Имя его было, по одному преданию, Кадылбаш, по другому — Тостогош; еще есть предания, которые дают ему имя Кайракан, Хан-Хурмос. Это древнейший кам, родоначальник нынешних камов и основатель шаманства, первый человек на земле, который запрыгал под удары бубна, был далеко искуснее нынешних. Те не владеют и сотой долей силы и знания своего родоначальника, который был в состоянии перелетать с бубном в руках через большие реки, низводить молнию с неба и т.п. Нечего уже и говорить о том, как он властвовал над самой смертью: не было ни одного умирающего, которого бы он не возвратил к жизни. О нем существуют многочисленные легенды. В одной из них рассказывается, что хан, заскучав от обманов обыкновенных шаманов, повелел всех их сжечь. «Если, сказал он, все они сгорят, — жалеть нечего: значит все они были обманщики; если между ними есть истинные шаманы, то они не сгорят». Собрали всех шаманов в одну юрту, обложили сухой травой и хворостом и зажгли; но огонь потух, и на месте костра очутилась мокрая грязь; навалили хвороста и травы вдвое больше, снова зажгли и опять тот же результат. Наконец в третий раз еще больше навалили дров, на этот раз костер сгорел с юртой и со всеми бывшими в ней шаманами, за исключением одного, который невредимо с бубном в руках вылетел из огня. Алтайские шаманы камлают с бубном в руках. Бубен состоит из обода, на который с одной стороны натянута кожа. Камланье по большей части производится после заката солнца, перед костром: сначала бубен нагревают над огнем, чтобы кожа натянулась, и гул бубна выходил громче. Потом бросают в огонь можжевеловые ягоды и брызгают в воздух молоком. Между тем шаман надевает на себя особый плащ и особую шапку. Плащ этот называемый алтайцами маньяком, весь увешан, и сзади и спереди жгутами различной толщины и пучками ремней. Жгуты сшиты из разноцветных материй, бывают толщиной от пальца до толщины руки выше кисти, и изображают собой змей, некоторые из них с глазами и разинутой пастью. Кроме того, на спине и боках шамана пришито множество мелких железных погремушек. Шапка шамана обшита раковинами каури и так называемыми змеиными головками и совиными перьями.

Когда бубен готов, одетый в свой плащ шаман берет его в руки, садится у огня и начинает бить в него небольшой рукояткой, сопровождая удары пением призываний и гимнов. Удары эти бывают то редкие, то учащенные, напоминающие топот лошадиных ног. Шаман вскакивает со своего места и начинает бить в бубен, стоя и плясать или, правильнее, вихлять телом и мотать головой, потому что он пляшет, не сдвигая ног с места. Кроме того, он то сгибает, то выпрямляет туловище, то сильно подергивает головой, то наклоняет ее, то прячет в бубен, то отбрасывает ее в сторону, как будто подставляя лицо боковому течению воздуха. При этих движениях головы совиный плюмаж, украшающий шапку шамана, дико носится в воздухе; в то же время змеи или жгуты, висящие с плаща, то рассыпаются веерообразно вокруг тела шамана, то вновь собираются вместе, образуя в воздухе змеевидные движения. Ассистент шамана, которым у мужчины обыкновенно бывает его жена, а у шаманки — ее муж, усердно продолжает подсыпать в огонь можжевеловых ягод, чтобы дым усиливал одурение пляшущего. Иногда шаман затихает, он садится, удары становятся редки, снова слышится пение гимна. Бубен тихо колышется в руке шамана. Если шаман или шаманка обладают сильным голосом, — далеко в ночной тиши разносится песня, похожая на мольбу угнетенной или подавленной своим бессилием души. Эта артистическая часть шаманского действия вдруг иногда прерывается криками кукушки, рычанием медведя, шипением змеи или разговором неестественным голосом и на непонятном языке. Это означает, что шаман очутился в обществе духов. Потом вдруг опять следует взрыв бешенного камлания, — удары беспрерывно сыплются в бубен, шаман потрясает телом, голова кружится в воздухе. Наконец он быстро, как волчок, вертится на одной ноге, а жгуты вытягиваются в воздухе почти горизонтально. Если юрта, в которой происходит это представление, мала, то от движения воздуха, производимого одеждой шамана и навешенными на нее змеевидными жгутами, потухает огонь костра, угли и искры разлетаются по разным углам. Иногда шаман, в конце такого припадка неистовства, бросается на людей, скрючив пальцы в виде лапы хищного зверя, оскалив зубы и издавая глухое ворчание, или падает на землю и начинает грызть лежащие у костра и накалившиеся камни. Утомленный, он останавливается; ему подают трубку, покурив и успокоившись, он делается доступным и начинает рассказывать, что он видел и что предвидит в будущем для каждого:

Г.Н. Потанин
 
При написании раздела использовались материалы Фонда редкой книги и отдела краеведения библиотеки им.Шишкова (Барнаул). Ведущий раздела — Н.Зимин